Деятель российского революционного движения, комиссар Балтфлота, журналист.
Летом 1907 года был избран делегатом на Нижегородскую окружную, а затем и губернскую партийную конференцию. Затем переехал в Сормово и был учителем Сормовской школы, вступил в Окружной социал-демократический комитет. Деятельность педагога сочетал с политической пропагандой в среде рабочих, стал одним из руководителей Сормовской организации РСДРП.
В 1907–09 годах был председателем Нижегородского окружного комитета РСДРП. Весной 1909 года был избран делегатом на Московскую областную конференцию РСДРП(б), был арестован и отбывал наказание в Архангельской губернии (1909-1912).
В 1913 году работал секретарем журнала "Для народного учителя", с мая 1913 по апреле 1915 года работал в периодической печати. В 1915 г. арестован и выслан в Иркутскую губернию на 3 года. После Февральской революции 1917 г. вернулся в Петроград и направлен на партийную работу в Кронштадт. Во время Октябрьского вооруженного восстания 1917 года был представителем Кронштадта в Военно-революционном комитете. Делегат II съезда Советов. При формировании нового советского правительства назначен комиссаром по делам воинской повинности. В апреле 1918 года назначен главным комиссаром Балтийского военного флота. С мая 1919 года член Реввоенсовета Саратовского укрепленного района и член Саратовского губкома РКП(б), комиссар управления водного транспорта, заведующий губернским отделом народного образования, ответственный редактор «Саратовских известий». Делегат X и XI съездов партии, после XI съезда РКП (б) работал в аппарате ЦК партии. С 1923 по 1924 гг. редактор "Красной газеты" в Петрограде, затем редактор журнала "Пролетарская революция" в Москве (до 1926). В 1927-1929 гг. - заместитель ответственного руководителя ТАСС. В 1929-1930 годах - редактор газеты "Рабочий край" (город Иваново). С 1930-1933 гг. член коллегии Наркомата труда СССР, а с 1933 по 1935 гг. директор Института охраны труда. В 1935-1939 гг. редактировал газету "Лесная промышленность", а затем (в 1939-1941) был директором Центрального лекционного бюро в Москве. С 1941 по 1942 гг. был в эвакуации в Куйбышеве, в 1942-1943 гг. - заместитель директора Центрального лекционного бюро при Наркомпросе РСФСР. Одновременно выступал как лектор МГК ВКП(б). С 1952 персональный пенсионер. Похоронен в Кронштадте.
1909 г. мая 22. - из обзора Нижегородского охранного отделения в департамент полиции, Московское районное охранное отделение и Нижегородское губернское жандармское управление о деятельности Сормовско организации РСДРП в 1908-1909 гг.:
Революционное движение в Н. Новгороде и Нижегородской губернии в 1907- февраль 1917 гг. : [сб. документов] / арх. отд. исполкома Горьковской обл. Совета депутатов трудящихся ; Гос. арх. Горьковской обл. ; ред. В. П. Фадеев. - Горький : Волго-Вят. кн. изд-во, 1971. - С. 9, 124, 125, 312,314, 315.
Из воспоминаний И. Флеровского:
Из воспоминаний И. Флеровского:
Ночь подготовки к выступлению в Питер была исключительной ночью. Вряд ли в эту ночь в Кронштадте кто-нибудь сомкнул глаза. „Морское Собрание" переполнено матросами, солдатами и рабочими. У всех боевой вид готовых к походу. Приходят за распоряжениями, выносят приказы. К выступлению намечены суда: минный заградитель Артур, только что прибывший в Кронштадт из действующего флота, старший броненосец Заря Свободы, посыльное судно Ястреб и ряд других. Амур и Ястреб с десантом матросов и солдат в Петроград. Заря Свободы, по высадке десанта в Ораниенбауме, встанет у входа в морской канал, чтобы в случае надобности взять под обстрел Балтийскую жел. дорогу.
На улице большое, но молчаливое движение. К военной гавани движутся отряды моряков и солдат, при свете факелов видишь только первые ряды серьезных, решительных лиц. Ни смеха, ни говора, — четкий шаг, редкие слова команды.
Тишину ночи нарушает лишь громыхание грузовиков, перебрасывающих из интендантских складов крепости запасы на суда. В гавани идет тоже молчаливая, напряженная и спешная работа погрузки. Отряды притулились к набережной и терпеливо ждут посадки.
Брезжило пасмурное осеннее утро, когда началась посадка. В черных бушлатах, с винтовкой за плечами и патронными сумками у пояса, с морской быстротой и ловкостью взлетали матросы по веревочным лестницам на корабль. Неуклюже карабкались непривычные солдаты гарнизона и красногвардейцы. Часам к 8-ми посадка закончена. Революционный штаб поместился на Амуре в каюте судового комитета. Амур шел головным. Руководить операцией Зари Свободы назначили т. Колбина, молодого большевика-матроса, потом погибшего при взрыве собрания Московского комитета в Леонтьевском переулке.
Рожок проиграл сбор, и матросы крепко сгрудились на верхней и средней палубе. Мне надо было сказать слова революционного наступления. Когда передо мной стали тысячи сосредоточенных лиц, когда я увидел массу глаз, на меня устремленных,—я почувствовал небывалый трепет.
Прошло не мало лет, а картина этого митинга последних минут перед выступлением, как живая, стоит перед глазами, и едва ли кто из участников ее забудет.
В кают - компании офицеры при моем появлении и обычном приветствии встали. Выслушали короткое объяснение и приказ. — „Мы идем с оружием в руках свергнуть Временное правительство. Власть переходит к Советам. На ваше сочувствие мы не рассчитываем, и оно нам не нужно, но мы требуем, чтобы вы были на своих местах, точно исполняли свои обязанности по кораблю и наши приказы".
В ответ прозвучало короткое морское „есть" командира судна, и сейчас же все разошлись по местам и своим каютам. Командир вышел на мостик.
Медленно тронулся Амур с матросами, сплошь покрывшими палубу. Было их свыше двух тысяч, громоздились где могли, — ходить не было места.
Идем по узкому каналу. Невольно думаешь. — А что, если правительство заложило пару мин? А почему оно не расставило десятков пулеметов на берегу? — так это просто, и так легко. Но правительству не до того. Вот и Нева. Фабричные трубы, суда, — все спокойно.
Мы решаем вопрос, где встать для высадки. Вдруг слышим ликующее могучее ура. Выскакиваем на палубу.. Посереди Невы развернулся наш крейсер Аврора. Гремит оркестр, приветственные клики; радость, оживление ключом забили на палубе...
Об июльском восстании 1917 года:
Ираклий Церетели. Кризис власти. Воспоминания лидера меньшевиков, депутата II Государственной думы. 1917-1918
Перечитывая теперь воспоминания большевистских участников демонстрации 3–4 июля, легко видеть, как эти колебания руководителей июльского выступления отражались на настроении его рядовых участников: все они отмечают отсутствие в манифестирующих группах воодушевления и энтузиазма людей, знающих, зачем они вышли с оружием в руках на улицы столицы. Флеровский, один из возглавлявших колонны шествовавших матросов, пишет, например:
«Печать серьезной сосредоточенности лежала на черных матросских колоннах. „За власть Советов!“… Заставить соглашателей подчиниться народной воле, разорвать с буржуазией… А как это будет, никто ясно не представлял, и эта неясность создавала настроение тревоги» (Пролетарская революция. 1926. № 54. С. 77).
Эту коммунистическую манифестацию очень подробно и, разумеется, беззастенчиво-тенденциозно описал ее участник, большевик Флеровский. По его словам, она была необычайно величественной и грандиозной. Будто бы толпы людей тянулись от Каменноостровского до Кирочной. По моим воспоминаниям очевидца, демонстрация была гораздо скромнее. Однако и Флеровский признает, что "немного было знамен, скупо играли оркестры, не было легкого радостного оживления". Действительно, легкого радостного оживления никак не было; насколько могу судить со стороны, было даже нечто прямо-противоположное: полная, если не общая, готовность удрать при первом выстреле. Вскользь и сам Флеровский пишет: "В голове невольно шевелились тревожные мысли - "а что как бабахнет по демонстрации какая-нибудь сволочь" (59). В самом деле " сволочь " могла бабахнуть гораздо сильнее, чем бабахнула. Тем не менее, было вполне возможно и поражение Временного правительства. Если б кронштадский флот в июле вошел в Неву и начал бомбардировку Зимнего дворца и Петербурга, то большевики могли бы прийти к власти в июле...
Выстрел "Авроры":
Старилов Николай Хроника революции:
На "Амур" пришло сообщение, что ультиматум правительством отклонен леровский передал "Авроре" приказ подготовить условленный выстрел. [...] Флеровского выстрел "Авроры" застал в кают-компании, где между ним и офицерами шла мирная беседа. Разговор на текущие темы не клеился, и все слушали рассказы командира, участника русско-японской войны, о Цусиме. На кают-компанию выстрел "Авроры" произвел ошеломляющее впечатление. Несмотря на долгую привычку к выстрелам, офицеры вздрогнули и бросились к иллюминаторам. У командира прыгали губы, как перед плачем или истерикой, когда он сказал: - Не волнуйтесь, господа, это холостой... Но кают-компания долго не успокаивалась. Командир оторопело пробормотал: - Выстрел по столице... с русского корабля.
Вскоре на "Амур" пожаловали гости - делегация из двух эсеров и двух меньшевиков. Они назвали себя "делегацией" съезда Советов, даже сослались на "санкцию ВРК". Им не поверили и не могли поверить - и потому, что среди них не было представителей большевиков - руководителей восстания, и по содержанию их предложений, и по их тону, который едва не повлек несчастья. - Как вы осмелились стрелять в Зимний?! Известно ли вам, что там есть министры - члены советских партий? Кто-то из "делегатов" с дрожью в голосе сообщил, как Маслов проклинал "демократию". "Делегация" и ее вопросы вызвали у членов штаба сводного Кронштадтского отряда такие чувства, что только их чрезвычайная выдержка спасла "делегатов" от неприятностей. - Вот что, господа хорошие, уходите подобру-поздорову, мы здесь не шутки шутим, и лучше предложите вашим "советским" министрам сдаться, тогда и "демократию" избавите от лишних волнений, - и Флеровский указал меньшевикам и эсерам на дверь. Но в дверях стояли матросы, они слышали все слова "делегатов", и их лица не предвещали им ничего хорошего. Флеровский вышел проводить "делегацию", и по замечаниям матросов: "прислужники буржуазии", "за борт" и другим, не менее "лестным", которыми они провожали "гостей", можно было заключить, что общество комиссара оказалось для тех не лишним...
Книги в фондах сормовских библиотек:
1 Катунки на Волге / [сост. Н.Ф. Поляков]. - Н.Новгород : ДЕКОМ, 2003. - С. 155-156.
2 Революционное движение в Н. Новгороде и Нижегородской губернии в 1907- февраль 1917 гг. : [сб. документов] / арх. отд. исполкома Горьковской обл. Совета депутатов трудящихся ; Гос. арх. Горьковской обл. ; ред. В. П. Фадеев. - Горький : Волго-Вят. кн. изд-во, 1971. - 343 с.
3. Солдаты ленинской гвардии: очерки об участниках революционного движения в Нижегородской губернии / [сост. В.А. Казаков и др.]. - Горький : Волго-Вят. кн. изд-во, 1974 - 416 с.
Интернет-ресурсы:
1 Флеровский Иван Петрович
2 Флеровский И.П.
3 Флеровский И. П. (1888-1959).
1 Катунки на Волге / [сост. Н.Ф. Поляков]. - Н.Новгород : ДЕКОМ, 2003. - С. 155-156.
2 Революционное движение в Н. Новгороде и Нижегородской губернии в 1907- февраль 1917 гг. : [сб. документов] / арх. отд. исполкома Горьковской обл. Совета депутатов трудящихся ; Гос. арх. Горьковской обл. ; ред. В. П. Фадеев. - Горький : Волго-Вят. кн. изд-во, 1971. - 343 с.
3. Солдаты ленинской гвардии: очерки об участниках революционного движения в Нижегородской губернии / [сост. В.А. Казаков и др.]. - Горький : Волго-Вят. кн. изд-во, 1974 - 416 с.
Интернет-ресурсы:
1 Флеровский Иван Петрович
2 Флеровский И.П.
3 Флеровский И. П. (1888-1959).