Радиационная авария на заводе «Красное Сормово» произошла 18 января 1970 года при строительстве атомной подводной лодки К-320 проекта 670 «Скат».
На атомной подводной лодке К-320, когда она находилась на стапеле, произошёл несанкционированный запуск реактора, который проработал на запредельной мощности около 15 секунд. При этом произошло значительное радиоактивное заражение территории цеха, в котором строился корабль. Двадцать пять лет, до 1995 года, это оставалось государственной тайной, не подлежащей разглашению.
Юридически АПЛ принадлежала заводу-строителю и министерству судостроительной промышленности - ведомству гражданскому. Поэтому только через месяц после аварии вышел приказ руководителя заводской военной приемки № 38 от 18 февраля, согласно которому заводские военпреды ВП 175 МО вышли на дезактивацию стапельных лесов аварийной АПЛ. В 1993 году они получили статус ветеранов подразделения особого риска, с соответствующим набором льгот и компенсаций. Ряд из них награждены «Орденом мужества».
С первых же часов после ядерно-радиационной катастрофы (а это была катастрофа, так как от облучения в течение недели погибла бригада монтажников реакторного отсека) вся тяжесть работ по ее ликвидации легла на плечи гражданских специалистов.
Работники завода проводили дезактивацию двух АПЛ: аварийной К-320 и стоявшей рядом на стапеле К-308, не дали превратить субмарины в «шихту». За три месяца - со дня аварии до 28 апреля - они заменили неремонтопригодный реактор, довели уровень радиоактивности до нормы. До 1 сентября 1971 года проводилось сжигание радиоактивных деталей и отправка их в ядерные хранилища.
АПЛ K-32С была сдана в срок, принята Государственной комиссией и под Военно-морским флагом СССР достойно отслужила Родине на Северном и Тихоокеанском флотах.
АПЛ K-32С была сдана в срок, принята Государственной комиссией и под Военно-морским флагом СССР достойно отслужила Родине на Северном и Тихоокеанском флотах.
Радиоактивного заражения местности удалось избежать из-за закрытости цеха. В тот день многие ушли домой, не получив необходимой дезактивационной обработки и медицинской помощи. Шестерых пострадавших доставили в больницу в Москву, трое из них скончались через неделю с диагнозом "острая лучевая болезнь", с остальных взяли подписку о неразглашении произошедшего. Только на следующий день рабочих начали отмывать специальными растворами. В тот же день 450 человек, узнав о произошедшем, уволились с завода. Основные работы по ликвидации аварии продолжались до 24 апреля 1970 года. В них приняло участие более тысячи человек.
28 апреля 1970 года дозиметристы в очередной раз обошли цех и обнаружили, что участков, где допустимый уровень радиации был бы превышен, не осталось. Авария была ликвидирована.
За эти события завод “"Красное Сормово"” был награжден орденом Октябрьской Революции, а его директор, Михаил Юрьев, стал Героем Социалистического Труда. Из рядовых рабочих за участие в ликвидации аварии никто правительственных наград не получил.
Ликвидаторы долгое время вообще не могли претендовать на какие-либо льготы. Ведь официально завод “"Красное Сормово"” не производил подводных лодок — какая же тут авария?
Интересно, что западная общественность узнала обо всем незамедлительно. 19 января 1970 года по радио “Свобода” прошло сообщение о том, что в Горьком на “"Красном Сормове"” произошел самозапуск реактора. А в советской прессе первые публикации об этих событиях появились в 1995 году. Именно тогда был снят гриф секретности.
Из тысячи ликвидаторов до наших дней дожили около 300 человек, они получают поддержку на областном уровне (330 рублей в месяц до 1 января 2010 года, 750 рублей — с 1 января 2010 года), но на федеральном уровне до сих пор не могут получить положенных им льгот. Имеется в виду ежемесячная выплата в размере 1000 рублей, бесплатные путевки и лечение.
Именно этими льготами обеспечиваются чернобыльцы — по отдельному закону. По отдельному — военные, ликвидировавшие атомные аварии. А для гражданских ликвидаторов такого документа не предусмотрено.
Между тем федеральный закон “О мерах социальной поддержки граждан из подразделений особого риска”, в котором была статья о гражданских ликвидаторах, был разработан еще в 90-х годах. В 1999 году Государственная дума второго созыва его приняла, но Борис Ельцин наложил вето на этот закон. Президент посчитал, что в казне не хватит денег на льготы для людей, рисковавших жизнью во имя Родины. И до сих пор этот вопрос не решен положительно.
Из статьи В. Орлова "Чернобыль на ""Красном Сормове"":
"... в тот день в цехе находились две подводные лодки: К-308, которая готовилась к спуску, и наша К-320, на которой должны были производиться испытания первого контура реактора. Мы все гордились своей субмариной. Она была седьмой по счету атомной подлодкой, создаваемой на “"Красном Сормове"”, и первой в мире с подводным стартом ракет.
Все шло в штатном режиме. Но случилось непредвиденное. Как выяснилось впоследствии, из-за халатности персонала и конструкторско-технологических недоработок произошел несанкционированный запуск реактора. Он буквально мгновенно заработал на полную мощность. Не выдержали заглушки первого контура. Вырвало тяжеленную крышку люка подлодки.
Она разбила стеклянный фонарь цеха на высоте 60 метров. Мощный радиоактивный фонтан воды и пара окатил все вокруг: — стоящую рядом подлодку К-308, стены, потолки и полы сборочного цеха. Ну и, конечно, людей. А их в это время находилось в помещении 156 человек.
Самопроизвольная цепная реакция длилась десять секунд. Котел раздулся, как пузырь, но, выбросив избыточное давление, к счастью, не взорвался. Зато общая зараженность цеха составила 75 тысяч кюри, огромная доза!..
Это сегодня, после горького опыта Чернобыля, мы с уважением и опаской относимся к радиации. А тогда...
Тогда, успокоившись и умывшись холодной водой, все разошлись по домам. Лишь спустя сутки у людей стали собирать и сжигать находившуюся на них в тот день одежду и обувь... О серьезной радиоактивной аварии на “"Красном Сормове"” тут же сообщили зарубежные радиостанции. В Нижнем Новгороде же (тогда Горьком) о произошедшем не узнал никто. Так, прошел слушок, что нескольких рабочих-судостроителей обожгло паром из котла сухогруза (официально сормовичи строили только баржи и сухогрузные самоходки, а не новейшие атомные подводные ракетоносцы).
Как же на самом деле дальше развивались события?
— Сутки после произошедшего, — продолжает свое повествование Зайцев, — нас не пускали в цех. Там работали дозиметристы. А 20 января пригласили на совещание. На нем присутствовали академик Александров, наш министр Бутома, директор завода Юрьев. Вел заседание академик Александров, творец этого реактора. Держал себя он просто, говорил откровенно: “Ребята, случилась беда. Но вы же судостроители! Надо помочь быстро провести дезактивацию. Мы должны с вами во что бы то ни стало вовремя сдать эту подлодку. Ведь год-то особенный...”
Тот, 1970-й, действительно был особенным, годом 100-летия В. И. Ленина, и сормовичи искренне хотели отметить эту годовщину досрочной сдачей боевого корабля, порадовать защитников морских рубежей Родины. Но удивляло другое. Ведь к моменту происшествия на К-320 уже был сформирован флотский экипаж, и моряки могли поучаствовать в ликвидации последствий аварии, и в частности дезактивацию сделать быстро и профессионально. Для этого у них были и специалисты, и средства. Но... руководство ВМФ запретило военным морякам даже близко подходить к загрязненной радиацией субмарине...
Потому-то и вынужден был уважаемый светила обращаться с просьбой к простым судостроителям, малярам, крановщикам, судовым уборщикам. Правда, он накануне сам лично вместе с Бутомой и Юрьевым побывал на месте “хлопка”. Потом дозиметристы рассказывали, что снятая с них одежда “зашкаливала”... Словом, мужик не из робкого десятка. Сормовичи уважают таких. Потому и слушали с доверием.
— Прошу вас, — говорил Александров, — помогите. Не скрываю, дело опасное. Я не медик, но с Курчатовым мы на практике замечали: если выпить немного перед началом, а после завершения — до полного... То будете живы. И денег дадим вам...
Такой разговор, по воспоминаниям А. Зайцева, вел академик с корабелами. И они ответили согласием. В первой группе добровольцев из 18 человек был и Александр Зайцев. Им была поставлена задача расчистить проход к радиоактивной подлодке. Ну и, естественно, послужить примером для остальных.
— И сколько же вам платили? — интересуюсь я.
— По пятьдесят рублей на брата в день, — ответил Александр Александрович, — работали два дня по четыре часа. Считай, заработали по целой сотне. По тем временам это была существенная сумма. Ну и, конечно, спирта и закуски было вволю! Но знаете, не ради этого шел я. Нет. Я любил свою работу. И на рисковое дело бросала молодость, романтика. Так уж воспитаны были...
Взволнованный откровенными словами собеседника, оценивая тогдашнюю ситуацию с позиций и ценностей сегодняшнего дня, продолжаю свое сумбурное и не совсем корректное интервью:
— С помощью каких приборов и механизмов проводили вы дезактивацию?
— Механизмы такие: ведро, швабра и тряпка, — ухмыляется Зайцев, — ими и мыли борта подлодки, стапели, полы и стены цеха. А дозиметристы потом за нами проверяли. Если не фонит, хорошо, а затрещит — перемывай заново.
— И куда же всю смытую радиоактивную грязь девали?
— Известно куда, в Волгу, она, матушка, все принимала...
— А сколько в живых осталось из вашей первой добровольческой команды?
— Как в известной песне: “Нас оставалось только трое из восемнадцати ребят...” Да, только трое и выжило... Сейчас я хорошо понимаю, почему погибло большинство. Было так: нас одели в робу, на ноги — деревянные башмаки, на нос и рот — специальные повязки. Вошли мы первыми в огромный цех и замерли. Мертвая тишина. Силуэты гигантских подводных кораблей. Обстановка, прямо скажем, жуткая. В волнении большинство из нас закурили, сняв, естественно, повязки со рта и носа. Я же некурящий. Дышал через марлю. Это мы сейчас знаем, как смертельна попавшая в легкие радиоактивная пыль. Тогда об этом никто и не подумал...
Никто тогда не задумался и вот о чем: громадный сборочный цех был разделен тонкой перегородкой на две секции. В одной стояли на стапелях уже упомянутые две подлодки. Их после ядерного “хлопка” и окружающую территорию цеха начали дезактивировать. В другой же части цеха за перегородкой собиралась третья подводная лодка 671-го проекта, ракетно-торпедная. Тут постоянно работало до полутора тысяч человек. Их труд не прекращался ни на день. Как-то само собой считалось, что тонкая кирпичная перегородка защитила судостроителей от проникновения радиации. А ведь все случилось под одной крышей. И обе половины цеха соединяли огромные ворота, общими были вентиляция и водоснабжение...
Печальное прозрение пришло скоро, как только люди стали умирать от лучевой болезни...
Но в те дни весь коллектив завода жил одной целью: в срок сдать ВМФ боевые корабли. Завершили дезактивацию, заменили аварийный реактор на новый. И сдали заказчику обе подлодки.
В тот же год Александр Зайцев почувствовал на себе последствия облучения. Слег в больницу. Врачи настойчиво посоветовали уйти с завода. Послушался. Но хватило не надолго. Не мог без любимого дела. Вернулся опять на “Красное Сормово”. Снова строил подлодки. Лично участвовал в сдаче шести из них — на базах в Североморске, на Балтийском и Черном морях".[II.14]
Самопроизвольная цепная реакция длилась десять секунд. Котел раздулся, как пузырь, но, выбросив избыточное давление, к счастью, не взорвался. Зато общая зараженность цеха составила 75 тысяч кюри, огромная доза!..
Это сегодня, после горького опыта Чернобыля, мы с уважением и опаской относимся к радиации. А тогда...
Тогда, успокоившись и умывшись холодной водой, все разошлись по домам. Лишь спустя сутки у людей стали собирать и сжигать находившуюся на них в тот день одежду и обувь... О серьезной радиоактивной аварии на “"Красном Сормове"” тут же сообщили зарубежные радиостанции. В Нижнем Новгороде же (тогда Горьком) о произошедшем не узнал никто. Так, прошел слушок, что нескольких рабочих-судостроителей обожгло паром из котла сухогруза (официально сормовичи строили только баржи и сухогрузные самоходки, а не новейшие атомные подводные ракетоносцы).
Как же на самом деле дальше развивались события?
— Сутки после произошедшего, — продолжает свое повествование Зайцев, — нас не пускали в цех. Там работали дозиметристы. А 20 января пригласили на совещание. На нем присутствовали академик Александров, наш министр Бутома, директор завода Юрьев. Вел заседание академик Александров, творец этого реактора. Держал себя он просто, говорил откровенно: “Ребята, случилась беда. Но вы же судостроители! Надо помочь быстро провести дезактивацию. Мы должны с вами во что бы то ни стало вовремя сдать эту подлодку. Ведь год-то особенный...”
Тот, 1970-й, действительно был особенным, годом 100-летия В. И. Ленина, и сормовичи искренне хотели отметить эту годовщину досрочной сдачей боевого корабля, порадовать защитников морских рубежей Родины. Но удивляло другое. Ведь к моменту происшествия на К-320 уже был сформирован флотский экипаж, и моряки могли поучаствовать в ликвидации последствий аварии, и в частности дезактивацию сделать быстро и профессионально. Для этого у них были и специалисты, и средства. Но... руководство ВМФ запретило военным морякам даже близко подходить к загрязненной радиацией субмарине...
Потому-то и вынужден был уважаемый светила обращаться с просьбой к простым судостроителям, малярам, крановщикам, судовым уборщикам. Правда, он накануне сам лично вместе с Бутомой и Юрьевым побывал на месте “хлопка”. Потом дозиметристы рассказывали, что снятая с них одежда “зашкаливала”... Словом, мужик не из робкого десятка. Сормовичи уважают таких. Потому и слушали с доверием.
— Прошу вас, — говорил Александров, — помогите. Не скрываю, дело опасное. Я не медик, но с Курчатовым мы на практике замечали: если выпить немного перед началом, а после завершения — до полного... То будете живы. И денег дадим вам...
Такой разговор, по воспоминаниям А. Зайцева, вел академик с корабелами. И они ответили согласием. В первой группе добровольцев из 18 человек был и Александр Зайцев. Им была поставлена задача расчистить проход к радиоактивной подлодке. Ну и, естественно, послужить примером для остальных.
— И сколько же вам платили? — интересуюсь я.
— По пятьдесят рублей на брата в день, — ответил Александр Александрович, — работали два дня по четыре часа. Считай, заработали по целой сотне. По тем временам это была существенная сумма. Ну и, конечно, спирта и закуски было вволю! Но знаете, не ради этого шел я. Нет. Я любил свою работу. И на рисковое дело бросала молодость, романтика. Так уж воспитаны были...
Взволнованный откровенными словами собеседника, оценивая тогдашнюю ситуацию с позиций и ценностей сегодняшнего дня, продолжаю свое сумбурное и не совсем корректное интервью:
— С помощью каких приборов и механизмов проводили вы дезактивацию?
— Механизмы такие: ведро, швабра и тряпка, — ухмыляется Зайцев, — ими и мыли борта подлодки, стапели, полы и стены цеха. А дозиметристы потом за нами проверяли. Если не фонит, хорошо, а затрещит — перемывай заново.
— И куда же всю смытую радиоактивную грязь девали?
— Известно куда, в Волгу, она, матушка, все принимала...
— А сколько в живых осталось из вашей первой добровольческой команды?
— Как в известной песне: “Нас оставалось только трое из восемнадцати ребят...” Да, только трое и выжило... Сейчас я хорошо понимаю, почему погибло большинство. Было так: нас одели в робу, на ноги — деревянные башмаки, на нос и рот — специальные повязки. Вошли мы первыми в огромный цех и замерли. Мертвая тишина. Силуэты гигантских подводных кораблей. Обстановка, прямо скажем, жуткая. В волнении большинство из нас закурили, сняв, естественно, повязки со рта и носа. Я же некурящий. Дышал через марлю. Это мы сейчас знаем, как смертельна попавшая в легкие радиоактивная пыль. Тогда об этом никто и не подумал...
Никто тогда не задумался и вот о чем: громадный сборочный цех был разделен тонкой перегородкой на две секции. В одной стояли на стапелях уже упомянутые две подлодки. Их после ядерного “хлопка” и окружающую территорию цеха начали дезактивировать. В другой же части цеха за перегородкой собиралась третья подводная лодка 671-го проекта, ракетно-торпедная. Тут постоянно работало до полутора тысяч человек. Их труд не прекращался ни на день. Как-то само собой считалось, что тонкая кирпичная перегородка защитила судостроителей от проникновения радиации. А ведь все случилось под одной крышей. И обе половины цеха соединяли огромные ворота, общими были вентиляция и водоснабжение...
Печальное прозрение пришло скоро, как только люди стали умирать от лучевой болезни...
Но в те дни весь коллектив завода жил одной целью: в срок сдать ВМФ боевые корабли. Завершили дезактивацию, заменили аварийный реактор на новый. И сдали заказчику обе подлодки.
В тот же год Александр Зайцев почувствовал на себе последствия облучения. Слег в больницу. Врачи настойчиво посоветовали уйти с завода. Послушался. Но хватило не надолго. Не мог без любимого дела. Вернулся опять на “Красное Сормово”. Снова строил подлодки. Лично участвовал в сдаче шести из них — на базах в Североморске, на Балтийском и Черном морях".[II.14]
Отдел главного строителя подводных лодок на субботнике в Сормовском парке. 1967 год.
Из статьи А.А. Зайцева Добровольно, честно, до конца. [I.5]
Из статьи А.А. Зайцева Добровольно, честно, до конца. [I.5]
I Литература в фондах сормовских библиотек:
1. Верещагин, Е. Ядерную аварию на "Красном Сормове" ликвидировали женщины / Е. Верещагин // Нижегородский рабочий. - 2007. - 16 янв. (№ 4). - С. 16-17.
2. Волков, А. Сормовским ликвидаторам - федеральные льготы / А. Волков // Красный Сормович. - 2012. - 16-22 марта (№ 10). - С. 2. - (Власть).
3. Встреча ликвидаторов // Красный Сормович. - 2013. - 25-31 янв. (№ 3). - С. 3. - (Заводская проходная. В заводском музее).4. Зайцев, А. Вспомним их поименно... : [о ликвидаторах радиационной аварии в Сормово] / А. Зайцев // Красный Сормович. - 2005. - 22-28 апр. (№ 16). - С. 3.
5. Зайцев, А. Добровольно, честно, до конца : [об аварии на Заводе "Красное Сормово" 18 января 1970 года] / А. Зайцев // Красный Сормович. - 2005. - 7-13 янв. (№ 1). - С. 3.
6. Зайцев, А. А. Оптимистическая трагедия: Сормовский вариант : [воспоминания ветеранов завода] / А. А. Зайцев ; [ред. Г.А. Илескин]. - Н.Новгород : Музей ист. з-да "Красное Сормово", 2006. - 13 с. : [1] л. портр. - (История завода "Красное Сормово". Мы строили подводные лодки).
6. Зайцев, А. А. Оптимистическая трагедия: Сормовский вариант : [воспоминания ветеранов завода] / А. А. Зайцев ; [ред. Г.А. Илескин]. - Н.Новгород : Музей ист. з-да "Красное Сормово", 2006. - 13 с. : [1] л. портр. - (История завода "Красное Сормово". Мы строили подводные лодки).
7. Льготы ликвидаторам аварии на "Красном Сормове" / С. И. Глебов [и др.] // Нижегородская правда. - 2010. - 14 янв. (№ 3). - С.10. - Голос ветерана. - 2010. - № 2. - С. 2.
8. Памяти товарища / [члены президиума общественной организации "Январь-70"] // Красный Сормович. - 2010. - 27 авг.-2 сент. (№ 33). - С. 12.
9. Финюкова, М. Вахта памяти : [авария на сормовской подводной лодке 18 янв. 1970 г.] / М. Финюкова // Красный Сормович. - 2010. - 15-21 янв. (№ 1). - С. 3.
10. Шебунин, В. А город подумал: ученья идут : [авария на строящейся подводной лодке на заводе "Красное Сормово"] / В. Шебунин // Красный Сормович. - 2003. - 20 марта (№ 29). - С. 3.
1. Егор Верещагин Ядерную аварию на “Красном Сормове” ликвидировали женщины
2. Радиационная авария на заводе «Красное Сормово»
3. Чернобыль на “Красном Сормове”
4. К-302, К-320, Б-320
5. Ликвидаторы аварии на заводе "Красное Сормово" в Нижнем Новгороде продолжают умирать, не получив федеральных льгот
6. Вахта памяти
7. Радиационная авария на заводе «Красное Сормово»
8. Аварии на АЭС в 1970-х гг.
9. Радиационная авария на заводе «Красное Сормово»
10. 27 лет аварии в Чернобыле: ТОП-7 самых крупных радиационных катастроф
11. Старый Нижний: 43 года назад произошла радиационная авария на «Красном Сормово
12. Гриб над Горьким
13. Нижегородские парламентарии обсудили меры социальной поддержки участникам ликвидации последствий аварии на заводе «Красное Сормово»
14. Чернобыль на “Красном Сормове”
2. Радиационная авария на заводе «Красное Сормово»
3. Чернобыль на “Красном Сормове”
4. К-302, К-320, Б-320
5. Ликвидаторы аварии на заводе "Красное Сормово" в Нижнем Новгороде продолжают умирать, не получив федеральных льгот
6. Вахта памяти
7. Радиационная авария на заводе «Красное Сормово»
8. Аварии на АЭС в 1970-х гг.
9. Радиационная авария на заводе «Красное Сормово»
10. 27 лет аварии в Чернобыле: ТОП-7 самых крупных радиационных катастроф
11. Старый Нижний: 43 года назад произошла радиационная авария на «Красном Сормово
12. Гриб над Горьким
13. Нижегородские парламентарии обсудили меры социальной поддержки участникам ликвидации последствий аварии на заводе «Красное Сормово»
14. Чернобыль на “Красном Сормове”